«Никто не знал лучше Русской Америки»Кондратий Фёдорович Рылеев (1795-1826) с 1824 г. возглавлял Канцелярию Российско-Американской компании в Санкт-Петербурге. Молодой Пушкин ценил «честный дар» поэта Рылеева, особенно за его поэмы «Думы» и «Войнаровский». Отношения между ними были, однако, неровными. Дело могло в своё время дойти и до дуэли, причём, по инициативе Рылеева.В то же время казнь декабристов ударом отозвалась в душе поэта. Памятны его слова «И я бы мог…» и рисунок пяти повешенных. * * *По отзывам современников, никто не знал Русской Америки лучше Кирилла Тимофеевича Хлебникова (1784-1838). Незадолго до гибели Пушкина, Кирилл Тимофеевич предложил для опубликования в пушкинском «Современнике» вводную статью к своим «Заметкам о колониях в Америке», но этому, к сожалению, не суждено было сбыться.К.Т. Хлебников многие годы был концессионером Российско-Американской компании. После отъезда из Аляски А. А. Баранова он стал правителем Новоархангельской конторы Компании (1818-1832) и помощником пятерых сменившихся за это время главных правителей, а с 1835 г. – одним из директоров главного правления РАК.В 1837 г., уже после ухода Пушкина из жизни, К.Т. Хлебников за многочисленные работы по Русской Америке и сбор коллекций для музеев был избран членом-корреспондентом Императорской академии наук. Хлебников сотрудничал с журналами «Сын Отечества» и «Энциклопедический лексикон».Поистине энциклопедическое описание Русской Америки в хлебниковских записках об Америке первой трети XIX века увидело свет с большими перерывами: I и VI части – в 1861 г., II и V – в 1979 г., а целиком – только в 1993 г.
«Описание земли Камчатки»К сожалению, за пределами интереса пушкинистов или, во всяком случае, вне достаточного их внимания остаётся работа А.С. Пушкина над текстом книги «Описание земли Камчатки» академика С. П. Крашенинникова (1711-1755), первого, кто обошёл Камчатку, озирая самый край России взглядом учёного.Вместе с тем, перед самым уходом из жизни Пушкин, пытливый историк и исследователь, оставил у себя на столе, видимо, готовя к печати, выписки, озаглавленные «Камчатские дела».Из его друзей только Ф.Ф. Матюшкин достиг пределов полуострова. Пушкин же, как писал Н.Я. Эйдельман, «отправил в непостижимую даль свою мысль и воображение» (Эйдельман Н. Я. Пушкин. История и современность в художественном сознании поэта. М., 1984. С. 261).Знаменательными в «Описании Земли Камчатки» были для Пушкина интерес Крашенинникова к жизни и судьбе камчадалов, их незащищённость от грубого, часто варварского отношения к ним пришельцев-казаков. Гордые горцы в собственном «Кавказском пленнике», презирающие смерть камчадалы у Крашенинникова сходным образом заостряли волновавшую поэта тему воли и рабства.«Равнодушие к жизни» – записал Пушкин по прочтении того места в книге, где Крашенинников описывает сцену казни, когда один камчадал перед тем, как быть повешенным за участие в восстании, жалуется «на свое несчастье, что ему на виселице последнему быть надлежало».Да и поэтические слова Пушкина недалеко от начала его конспекта звучат, как вздох: «Камчатка – страна печальная…».Но в Пушкине певец вольности, трагический романтик нераздельно слит с певцом российской поступи. Труд, озаглавленный «Записки при чтении «Описания земли Камчатки» С.П. Крашенинникова», так и не успел стать основой пушкинской статьи. Однако он свидетельствует о том, что Пушкин, работая над книгой путешественника, намерен был дать развёрнутую картину первого русского прорыва в Северную Пацифику и создания форпоста России в Азиатско-Тихоокеанском регионе.На эту мысль наталкивает и логика пушкинского видения истории России и её будущности. Начав с дел давних – смутного времени «Бориса Годунова», не раз обратившись к деяниям Петра Великого, а затем осмыслив как историограф – в «Истории Пугачёва» и художественным словом – в «Капитанской дочке» потрясение недавней эпохи, Пушкин не мог обойти одного из самых замечательных событий XVIII века – русской Колумбиады, начало которой было положено ещё Семёном Дежнёвым, Владимиром Атласовым, а затем Степаном Крашенинниковым и Великой Северной экспедицией Витуса Беринга и Алексея Чирикова, в 1741 г. достигшей Аляски, обозначив начало Русской Америки.
Поэзы РотчеваМожно не сомневаться, что от пытливого взора поэта наверняка не могли ускользнуть поэзы юного участника кружка известного Пушкину профессора Московского университета С. Е. Раича – Александра Ротчева.Александр Гаврилович Ротчев (1806 – 1873) – фигура в истории XIX века яркая и неоднозначная. Куда только не заносила судьба этого человека!По прошествии 160 лет приходится только удивляться, что, служа чиновником особых поручений, выполняя их, оказываясь в самых различных уголках Земного шара, А. Ротчев успевал посылать на родину путевые отчёты. В частности, успех принесли ему «Очерки северо-западного берега Америки».С 1835 г. Ротчев на службе Российско-Американской компании. С 1838 г. по день продажи в 1841 г. он был последним (и успешным) комендантом русской крепости Росс в северной Калифорнии. Но на этом калифорнийская история Ротчева не завершилась. В 1850-е гг. он снова в Калифорнии – как участник золотой лихорадки.Не задержавшись надолго в Северной Америке, Ротчев оказывается в Перу, где становится одним из директоров английского банка. Затем на Ближнем Востоке, а много ранее, ещё на службе РАК, занимаясь поставкой товаров с Аляски в Индию и Китай, он пишет для «Отечественных записок» очерк о своём пребывании в этих странах. Одним из итогов его странствий явилась пользовавшаяся большой популярностью книга «Нравы, обычаи и памятники всех народов Земного шара».
Вещдок «Сундук»Всякий, кто посетил домик няни А.С. Пушкина Арины Родионовны в родовом имении бабушки поэта Марии Алексеевны Ганнибал недалеко от Санкт-Петербурга в Кобрино, обращал внимание на стоящий рядом с печкой большой сундук, обтянутый парусиной и тонкими листовыми металлическими полосками, оббитый латунными гвоздями, а по углам – латунными уголками. Он явно выпадает из общей традиционной обстановки русской избы. Совсем недавно исследователь истории российского флота XVIII – XIX вв. Геннадий Николаевич Антонов, заинтересовавшийся происхождением этого необычного предмета, дал объяснение его появлению в домике Арины Родионовны.Дело в том, что имение М. А. Ганнибал было куплено у неё в 1800 г. вдовой барона Вильгельма фон Жандра – Шарлоттой Карловной Жандр. Арина Родионовна стала к тому времени дворовой Пушкиных. В 1807 г. после возвращения из первой русской кругосветки Юрий Фёдорович Лисянский женился на Шарлотте Жандр и более 30 лет вплоть до кончины в 1837 г. прожил с ней в Кобрино. Можно не сомневаться, что именно в такие, как этот сундук, были упакованы этнографические коллекции и другие материалы кругосветного плавания шлюпов «Надежда» и «Нева» под командованием И. Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского.Как известно, «Нева», посетившая Новоархангельск, сыграла решающую роль в спасении русских американцев, осаждённых индейцами-тлинкитами. Оказалось достаточным нескольких выстрелов из пушек «Невы», чтобы обратить аборигенов в бегство. Так что сундук из домика няни поэта в Кобрино хранит память о причудливой семейной причастности Пушкина к истории Русской Америки.
Г. ШЕВЕЛЁВ.
