ОТКЛЮЧИТЬ ИЗОБРАЖЕНИЯ: ШРИФТ: A A A ФОН: Ц Ц Ц Ц
МЕНЮ

КОГДА НАЧАЛАСЬ ВОЙНА…

Медициной юная Катя заинтересовалась ещё в школе: занималась на курсах Красного креста и безвозмездно трудилась санитаркой в больнице, а уехав в Москву, поступила в медицинское училище. О войне, как и большинство советских граждан, семья Дёмичевых узнала по радио. 

Программа в медучилище была рассчитана на три года, но курс ускорили и после двух лет им выдали временные удостоверения и 31 июля 1941 года отправили домой. А уже 10 августа принесли повестку: надо отправляться на войну. 

«Сказали что взять, я собралась и пришла в военкомат. Там нас несколько девушек распределили в госпиталь, который располагался в школе №5 (напротив Александровского радиозавода, сейчас центр «ДАР»). Выдали форму, на работу и с работы ходили строем, а жили в педагогическом техникуме возле военкомата. Было казарменное положение, на проходной сидел солдат, пропускал».

Екатерина проработала в александровском госпитале два месяца, а в октябре 1941 года её и ещё пятерых девушек-комсомолок вызвали в военкомат и сказали: пишите заявление, едете на фронт добровольно. 

«В половину второго ночи нас отправили на фронт, а немец уже подходил к Москве. Нас медиков сначала распределили в санчасти, потом отправили в 6758 часть. Начали гнать немцев, а я оказывала помощь на огневых позициях тяжёлой артиллерии. Так мы дошли до Смоленска, нас оставили работать в санбате недалеко от станции. Раненых привозили, а многие и сами проходили. После нас отправили в часть, так мы дошли до Бреста, а потом расформировали и отправили в Москву. Но немец до последнего дня летал на столицу – мы были на страже, охраняли».

Во время войны Екатерина служила в 55-ой зенитной артиллерийской дивизии ПВО на базе 745-го зенитного артиллерийского полка. Награждена орденом Отечественной войны II степени, медалями.

А НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ

«Мне было восемнадцать-девятнадцать лет, худенькая тоненькая. У меня была санитарная сумка и два противогаза. На фронте хватало лекарств. Нас учили: представьте, что перед вами находится мать или отец, не глядите в историю болезни, не смотрите, кем он работает, вы работаете с больными.

Я всегда в Бога верила, крестик со мной всегда был. И раненых мы провожали со словами «Бог вам в помощь!».

И носила такую тяжесть. Нам старики помогали. Была дисциплина, порядок.

Летом было лучше, чем зимой: хорошо, затишье. Всегда привозили еду: на обед была перловая каша, которую мы принимали за рисовую, и сладкий чай. Я эту кашу до сих пор люблю. Труднее всего приходилось зимой и осенью.

Давали сто грамм, которые я не пила, а сливала во фляжку, и по сто пятьдесят грамм красного вина. 

В армии никто ко мне не приставал: если будешь связана с офицерами, то солдаты тебе из ревности не помогут.

По нескольку дней могли не спать. Сидишь в траншее, ждёшь наступление. Бывало, что шли по 30-40 километров в день. Когда под Москвой стояли, к нам сибиряки пришли в полушубках и варёных сапогах. Нам, конечно, давали ватные брюки, а так все в ботиночках, гимнастёрка, шинель и тёплая рубашка. Валенки не давали.

А в 1941-ом одно вредительство было: солдат носит 42 размер обуви, а ему 40 пришлют. Пятки вырезали, потом обмоткой сверху закрывали и так в бой шли. Нам-то сапоги высокие давали, а им ботинки. Сибиряки пришли оснащённые, потом и нам стали давать».

ВОЕННЫЕ ПИСЬМА

«Писала отцу, где находимся, что прошли. А однажды он мне написал: «Девочки приезжают беременные. Приезжай и ты, мы вырастим». Мне его слова показалось обидными, и четыре месяца я ему не писала. Вызывает генерал и спрашивает: «Доктор, почему ты не пишешь отцу?». Я объясняю. И заставил меня генерал отцу написать: я в письме и высказала всё. Обижена на него, потому что заставляет меня нехороший подвиг делать».

РАНЕНИЕ

Нас было трое: комбат, я посерединке и политрук. Он нам что-то рассказывал и вдруг замолчал, а у меня по спине что-то горячее потекло: меня задело осколком, сначала даже боли не почувствовала. Поворачиваемся, а он на дереве висит, мёртвый. Ему было 24 года. Комбат невредим остался, только клочок шинели оторвался. Тут уж он мне первую помощь оказывал. Вокруг было так шумно, что мы не поняли: подорвались на мине или нас налетел Фокке-Вульф. Мне дали 45 дней по ранению, я приехала в Александров, ходила в поликлинику на перевязку.

УЖАСЫ ВОЙНЫ 

«Осенью мы попали в окружение. Ночи тёмные, ничего не видно. Погода морозная, земля вся промёрзшая. Нас целый взвод был, шестнадцать человек. Везде стреляют и не понятно – где наши, а где немцы. Вдруг откуда не возьмись из-за деревьев выскочил старый немец, к нам подходит и руками машет. Мы его язык не понимаем, он наш. И кричит: «Пах! Камрад! Пах! Тикай! Тикай!». Мы опешили: или он нас посылает насмерть, или верную дорогу указывает. Комбат мне говорит: «Доктор, как ты думаешь, идти или не идти?». Я отвечаю: «Комбат, мы с тобой и так погибнем, и так». И мы пошли. Свернули на просёлочную дорогу, а там всё усыпано телами: и нашими, и немцев. И тишина, ночь тёмная, а мы идём по трупам, даже ступить было некуда. Когда вышли, у всех ребят виски поседели. 

А помню, пряталась под трупами: на открытом поле попали под обстрел, вокруг много раненых и мёртвых. Мне лет восемнадцать было, хрупкая была, успела двоих подтащить и под ними лечь. И как раз Фокке-Вульф начали строчить. Переждала атаку, вылезаю, вся в чужой крови. Нас было шестнадцать человек, а осталось девять».

ПОБЕДА

«В апреле 1945 год возвращается из Москвы генерал – перед 1 мая всех генералов собирал Сталин. А нас было две девушки: я и жена генерала. Он нам говорит: «Девчонки, а война-то закончится 5 мая. Только вы никому не говорите!» и добавил: «Ешьте пирог с грибами, держите язык за зубами». Наступает назначенный день, война всё идёт, раненых полно. Александра Ивановна, его жена, мне шепчет на ухо: «Он, наверное, того, умом тронулся». А потом 9 мая объявили – Победа! Все всполошились, радостные до слёз, плясали, целовали друг друга, обнимались. Мужчины и те плакали.

Война закончилась, но из части никого не отпускали, так и стояли под Москвой. И дом близко, но никак не добраться. Приходит приказ отправляться на фронт. Мы сначала ничего не поняли, вроде, война закончилась, какой ещё фронт может быть? Нам ответили – уезжаем на восток на японскую войну. Погрузились в эшелоны, поехали, но на наше счастье война закончилась. Так мы и вернулись с полдороги домой.

Вызвали в военкомат и говорят: даём вам прописку, там на учёт встанете. Меня отправили работать в больницу на 5-ую Тверскую, дали комнатку в общежитии рядом с кинотеатром «Ударник». Оттуда я поехала домой: умерла мама, сестра училась в пятом классе, а брат был ранен.

После войны наша дивизия двадцать пять человек собиралась в Москве у командира, и 23 февраля с его балкона смотрели салют. Командир дивизиона работал в Кремле и жил в двухкомнатной квартире напротив. Он пригласил нас к себе, стол накрыли и с каждого человека собрали по 5 рублей – такая цена в Кремле. С нами был генерал Афанасьев (прим. автора.: скорее всего генерал-майор артиллерии Павел Александрович Афанасьев, в 1943 – 1945 гг. командир 55-й зенитной артиллерийской дивизии ПВО) и его супруга.

Когда я вернулась в Александров, Софья Николаевна, заведующая больницей и знающая родителей, мне предложила: «Катюшка, нам не хватает медсестёр, иди ко мне работать». На учёт я так и не встала, а в отделе кадров не спросили. Через год приходит повестка: штраф 100 рублей. Тогда это были большие деньги, я продала чёрные туфли-лодочки и накидушку. И состояла на воинском учёте до 45 лет. Проработала я в Александровской железнодорожной больнице до выхода на пенсию в 1991 году». 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Екатерина Дмитриевна любит читать свежую прессу, следит за новостями в районе, стране и мире. В 2014 году включилась в защиту Ликоушинской рощи: в свои 92 года ходила в районную администрацию, писала губернатору. Совместными усилиями роща была спасена от застройки. Благодаря её рассказам и воспоминаниям александровские краеведы узнают много интересных и важных аспектов из жизни Александрова начала XX века.

С Днём Победы, Екатерина Дмитриевна! Крепкого здоровья!

 

А. Кулькова

© 2024 . .