ОТКЛЮЧИТЬ ИЗОБРАЖЕНИЯ: ШРИФТ: A A A ФОН: Ц Ц Ц Ц
МЕНЮ

На экраны кинотеатров вышел художественный фильм «Бендер. Начало» – фантазии создателей на тему: как появился обаятельный мошенник Остап Бендер – герой романов И. Ильфа и Е. Петрова. О популярных книгах продолжают спорить, пишут продолжения (загляните в интернет), а историки литературы ищут прообразы главного героя, в основном, в ХХ веке. Но, может быть, стоит «копнуть поглубже»? 

В 1570 г. в Александровой слободе появился Фейт Зенг, купец из Нюрнберга, и привели его сюда не торговые интересы. Через дьяка Андрея Щелкалова он подал челобитную «на высочайшее имя» царя Ивана IV. Жаловался он на своего соотечественника Ганса Шлитте, обманувшего его предложением вложить деньги в «выгодное предприятие». Как позднее выяснили историки, Зенг оказался не единственной жертвой авантюриста. И что гораздо важнее, как писал С.Ф. Платонов, «благодаря интригам Шлитте перед Европой впервые конкретно встал вопрос о «русской опасности» и необходимости вести в отношении Московии политику изоляции и репрессий».

Немец Ганс Шлитте приехал в Россию 21 июня 1546 г., имея при себе рекомендательное письмо герцога Альбрехта. Он знал, что царь Иван IV ведёт политику приглашения знающих в различных профессиях и науках «иностранных специалистов» (в наши дни – «трудовые мигранты»). В XVI в. быстро развивающаяся страна нуждалась в них особенно, но соседние Польша и Литва не хотели иметь рядом с собой новое сильное государство. Большинство польских королей на протяжении столетия заваливали монархов Западной Европы письмами с призывами не допустить превращения России в сильное государство. Пытавшихся уехать специалистов не пропускали и возвращали обратно. Вот на этом фоне и начал свою деятельность Ганс Шлитте.

Среди документов Посольского приказа нет ни одного, подтверждающего «полномочия» Шлитте, которому, якобы, самим царём было поручено вербовать в Европе специалистов в области техники, медицины и культуры. Но, вернувшись в 1547 году в Европу, он, по словам И.И. Полосина, начал свою миссию «с необычайной смелостью и блеском». В Аугсбурге он побывал на заседании рейхстага, получил аудиенцию у самого императора Священной Римской империи Карла V, которому предъявил «верительную грамоту» Ивана IV. В ней говорилось, что царь хотел нанять людей, «с помощью которых он мог просветить и украсить свою страну».

А.И. Филюшкин в своей работе указывает, что «предложения, которые якобы делал Шлитте императору, подозрительно похожи на отражение политических ожиданий… в отношениях с Россией. «Эмиссар» сообщал, будто бы Иван IV предложил имперскому правительству в обмен на право проезда… специалистов… ссуду на 10 лет: 74 бочки золота и на 5 лет 30000 конников для войны с Турцией. Кроме того, московский государь якобы обещает заключить мир со всеми христианскими государями и просит дать ему титул «императора всея Руси». Данные предложения… противоречат реалиям русской политики в отношении Римской империи, зато полностью соответствуют инициативам германских дипломатов по отношению к России… Шлитте сказал всего-навсего то, что от него хотели услышать, а вовсе не передал обращение русского царя…».

Но откуда у Шлитте такая осведомленность в политике? Ведь ему поверили, не насторожило даже, что содержание послания отражает цели личной коммерции. Иван IV якобы выдвигает ходатайство в получении векселя Фуггерами из Аугсбурга, через которых и будут переданы московские деньги для борьбы с турками. «Долг империи немецкой нации» будет растянут на 20 лет, а хождение ссудных денег будет контролировать «наш посол», т.е. податель письма – Шлитте. Для его охраны империя должна выделить 500 человек, чтобы враги… не сорвали грандиозный замысел союза двух держав. На деньги и проценты с них можно будет содержать 30000 московской конницы, которые придут в империю и будут пять лет завоёвывать для нее земли, и т.д.». И далее А.И. Филюшкин приходит к выводу: «Перед нами – немецкий публицистический памятник… составленный «промосковскими» идеологами Священной Римской империи, чьё мировоззрение в образном виде очень точно охарактеризовано Р.Ю. Виппером: «Интересно наблюдать, как в Германии мечтают опереться на Москву, использовать её грубую физическую силу и подправиться, омолодиться за её счёт: как в то же время отдельные члены распадающейся империи боятся неведомой, таинственной восточной громады». Подобный документ не мог возникнуть в русских посольских службах. И вряд ли Ивана Грозного заботили финансовые дела Фуггеров».

Как часто русская история свидетельствует: Европу устраивала только слабая, экономически и культурно неразвитая Россия. На таких желаниях и выстраивали планы авантюристы. У советского Остапа Бендера хватило смекалки лишь на то, чтобы представить Кису Воробьянинова «особой, приближенной к императору». Ганс Шлитте не мелочился – уж если подделывать письмо, так от самого царя Ивана Грозного! Фальшивке поверили, и 31 января 1548 года император дал Шлитте грамоту на свободный набор мастеров и учёных и вывоз их в Россию. Единственным ограничением было – не допустить их попадания в Турцию и Татарию. Шлитте набрал 123 человека, но в дело вмешалась Ливония, по её просьбе специалистов задержали в Любеке и арестовали Шлитте. «Эмиссару Ивана Грозного» пришлось два года провести в тюрьме, набранные им мастера разбежались. Совершив побег из тюрьмы, Шлитте отправился во Францию, найдя «спонсора» поездок в лице бюргера из Аугсбурга Георга Гогенауера (ему обещали большие барыши за участие в деле). В Париже Шлитте обратился к маркграфу Альбрехту, и тот представил его королю Генриху II «перед которым Шлитте предстал исполнителем тайного, но очень важного поручения русского царя… пострадавшего от империи и теперь просящего охранных грамот для возвращения в Московию ради выполнения задания» (по определению А.И. Филюшкина).

В июле 1555 г. были выданы грамоты «любезному Жану де Шелетту, послу князя Московского» (так его имя звучало по-французски). Они обеспечивали его проезд «ко двору его господина для доклада о некоторых важных делах по вверенному ему поручению, в частности, об обидах, притеснениях и оскорблениях, полученных им от императора». У Шлитте имелось также письмо короля Генриха II, адресованное Ивану IV с заверениями в дружбе, готовности к союзу, обмену послами и т.д. Но добираться в Россию он должен был (как настоящий тайный агент) через Турцию и Татарию.           Средства на поездку собирались привлечением новых «компаньонов». В 1555 г., когда Шлитте и Гогенауер выезжали в Италию, к ним присоединился Ганс Фоглер, а затем и Фейт Зенг, который, увидев кучу писем венценосных особ, тоже решил «вложиться в дело». Но вскоре компаньоны поссорились, Фоглер решил донести на Шлитте, что тот является турецким агентом, и «главе предприятия» пришлось бежать...

А Зенг, сообразив, что его обманули, начал поиски авантюриста по всей Европе. В 1557 г. он добрался до Кёнигсберга, где узнал, что Шлитте укрылся в России. Зенг добрался до границы, но далее ехать не решился. Он стал добиваться справедливости в «европейских судах», жаловался разным должностным лицам, дело его до 1564 г. передавалось по инстанциям и затем заглохло. Но в 1570 г. Зенг оказался всё-таки в России, и в Александровой слободе вручил «дело должника Шлитте» дьяку Андрею Щелкалову. Но Ивану Грозному было не до разборок с иноземцем: во всю шёл «розыск» после новгородского погрома. Зенг вновь посетил Россию в 1573 г. и снова без последствий. Пытался он придать делу «политическую окраску», чтобы заинтересовать римского императора, подав донос, что Шлитте хочет наладить союз России, Франции и Турции и расстроить отношения империи и России. Это не помогло: в «погоне за справедливостью» Зенг влез в долги и оказался в тюрьме.

Отношение историков к этим событиям и главному фигуранту – Гансу Шлитте – менялось в зависимости от политической конъюнктуры. Большинство историков XIX века относились к нему скептически, считали авантюристом и самозванцем, преследовавшим свои собственные цели. С.М. Соловьёв указывал, что немец зачем-то кроме специалистов вербовал в состав своего отряда и западных священников, уж точно невостребованных в России. Во времена Сталина появилась точка зрения на Шлитте, как на борца с блокадой русского государства, его даже называли «хорошо замаскированным, способным, смелым агентом».  

Смелость и дерзость, с которой действовал Ганс Шлитте, сродни популярному нашему книжно-киношному герою: игра на человеческих слабостях и умение пользоваться жизненной и политической ситуацией. Что всегда характерно для удачливых (и неудачливых) авантюристов. Так что прообраз Остапа Бендера «актуален» в любой эпохе.

 

И.Орлова, внештатный сотрудник музея-заповедника.

На гравюре: западноевропейский купец XVIв.

© 2024 . .